История одного банкротства

Не умеют красиво банкротить в России. Так, чтобы отдельно взятый конкурсный управляющий обогатился, а кредиторы получили около 10 копеек с вложенного рубля, или конкурсная масса оказалась на счете личного нотариуса расторопного частного ликвидатора – сколько угодно. А вот так, чтобы с честью выйти из сложной ситуации, максимально учесть интересы кредиторов и клиентов и довести дело до логического конца – это пока редкость. Все время что-нибудь мешает. Вот свежий пример – история с банком “Инвестиционная банковская корпорация” (ИБК). Вроде бы Банк России сделал все оперативно для проведения нормальной процедуры банкротства. Но дело застопорилось…

От сумы – не зарекайся

Полуживой ныне банк <Инвестиционная банковская корпорация> (ИБК) стал одним из крупнейших в России после кризиса 1998 года. В середине 2001 года ИБК контролировала 70% рынка автокредитования и 48% ипотечных кредитов. В рейтинге журнала <Коммерсантъ-Деньги> ИБК на 1 января 2002 г. занимала 21-e место среди российских банков по размеру собственного капитала (3.3 млрд. руб.) и 52-е место по сумме активов (6.1 млрд. руб.). Но с февраля 2002 г. банк стал терять крупных клиентов, а весной пошли задержки клиентских платежей. В конце апреля Банк России отозвал лицензию у ИБК, а рейтинговое агентство Standard&Poor’s снизило рейтинг банка до категории D (дефолт). По официальной версии, проблемы банка были вызваны снижением текущей ликвидности, которую ИБК пыталась <залатать> на межбанковском рынке. На самом деле – проблемы крылись в крайне низком качестве корпоративного управления и нежелании отвечать по собственным обязательствам.

Косвенным подтверждением последнего тезиса служит следующий факт. В 2001 году, когда положение банка стало ухудшаться, особенно быстро стал расти объем кредитов, выданных зачастую сомнительным или дочерним фирмам. К началу нынешнего года банк стал задерживать платежи на срок до недели. Нельзя сказать, что руководство ИБК вообще не предпринимало никаких действий – по данным проверки ЦБ, было уволено до 80% сотрудников. Однако этот <жест воли к спасению> оказался тщетным.

В марте положение дел в банке уже невозможно было скрыть, и ЦБ отозвал лицензию <в связи с установлением фактов существенной недостоверности отчетных данных, неспособностью удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и исполнить обязанность по уплате обязательных платежей, а также учитывая неоднократное применение мер в порядке надзора>.

Злоязыкие журналисты сразу окрестили ИБК <первой жертвой Сергея Игнатьева>. Кредиторы были обнадежены тем, что Банк России оперативно ввел временную администрацию, укомплектованную, помимо специалистов ЦБ, экспертами из Агентства по реструктуризации кредитных организаций (АРКО).

Возникло ощущение, что вот-вот удастся удалить корень всех кредиторских бед – нерасторопность в удовлетворении требований кредиторов, а государство положит конец чрезвычайно выгодному для определенных лиц “бизнесу на банкротстве”.

Прикрытие для олигархов

По оценкам сотрудников временной администрации, средств от реализации активов банка хватает на выплаты частным вкладчикам, бюджету и существенную компенсацию вкладов юридических лиц. По российским меркам, чтобы не только первоочередникам средств хватало – практически небывалый случай банкротства банка. Кредиторы готовились к скорому разрешению своих проблем, как вдруг случилось… обычное для России. По иску одного из миноритарных акционеров было возбуждено дело против Банка России о незаконности отзыва лицензии и введения временной администрации в банке ИБК. Заявитель – ООО <Ванэтти> – владеет чуть больше, чем 3% акций.

Теперь до решения суда и банк работать не будет, и кредиторы денег не получат. Поскольку заявитель в суды не является, когда банк сможет приступить к расчетам – непонятно.

Как непонятно и то, зачем этому микронному акционеру нужен подобный процесс. Мировая практика показывает, что при скоротечном и транспарентном банкротстве даже акционеры (являющиеся последней кредиторской очередью) возвращают до 80% от вложенных в уставные капиталы обанкротившихся предприятий или кредитных организаций средств. При условии, что проведение процедуры ликвидации находится под контролем крупного корпоративного (в большинстве стран – государственного) ликвидатора. В случаях же промедления акционеры, тем более миноритарные, ничего не получают.

И еще. Зачем миноритарному акционеру, доля которого в уставном капитале банка в денежном выражении стремилась к нулю, приостанавливать процедуру банкротства и нести достаточно существенные судебные издержки? Здравый смысл подсказывает, что миноритарному акционеру, если он не страдает психическими отклонениями, это вряд ли нужно: он ничего от этого не выиграет.

Наоборот, чем позже будет заключено мировое соглашение с вкладчиками, тем позже он выбьет свои кровные денежки. Значит, миноритариев опять по-российски используют для прикрытия своих делишек олигархи мажоритарии?..

“Только не как Токобанк!”

Процедуры банкротств в мирe происходят по стандартному <сценарию> и являются таким же ритуалом, как и всякий значимый этап жизненного пути. Они содержат обязательные части – введение моратория на исполнение требований должника, составление реестра, ликвидационного баланса, расчеты с кредиторами, юридическая фиксация факта гибели предприятия и внесение соответствующей записи в реестр предприятий. В общем, все как у людей. И еще один момент. Процедура банкротств во всем мире стоит относительно недорого. Причина этого кроется опять-таки в том, что ликвидацией кредитных организаций занимаются корпоративные ликвидаторы. Они строго придерживаются установленных лимитов на необходимые процедуры и подвержены такому прессингу со стороны как крупнейших кредиторов, так и бывших акционеров, какому обычно подвергается частный конкурсный управляющий.

В России пока подобные случаи крайне редки. Мы не будем касаться банков начала девяностых, а остановимся лишь на крупнейших финансовых институтов последнего времени. История с банкротством Токобанка до сих поp вызывает панический ужас у иностранных кредиторов, которые в сложных ситуациях и при перспективе банкротства начинают твердить как молитву: <Только не как Токобанк! Только не как Токобанк!>. Есть и более <свежий> пример – банкротство такого бывшего <системообразующего> банка, как Агропромбанк. Расходы на его <похороны> превысили сумму, полученную по итогам ликвидации, в четыре раза.

Справедливости ради, стоит отметить, что в России удалось найти и обратный пример – ликвидация Кузбасспромбанка. Затраты на его банкротство не превысили 10% от ликвидационной массы, а частные вкладчики получили удовлетворение своих требований почти на 90%. Полностью выплачена задолженность перед бюджетом и частично удовлетворены требования кредиторов – юридических лиц. Первые выплаты прошли менее чем через год с начала процедуры ликвидации, окончательные платежи вкладчикам были произведены через полтора года с момента реализации программы ликвидации банка.

С ИБК могло бы быть так же. Однако в силу обстоятельств и несовершенства российского законодательства кредиторы вот уже более полугода ждут определяющего решения и надеются вернуть свои деньги.

  2002

Сергей Дышлевский