Кто остался вне зоны?
В Западной Европе сейчас существует две группы стран, оказавшихся вне Экономического валютного союза (ЭВС). Одни являются членами Европейского Союза и при тех или иных условиях могут войти в зону евро. Другие не участвуют в ЕС, но в силу своего географического положения тесно связаны с ним экономическими и политическими узами.
Великобритания, Дания и Швеция
Среди нынешних стран-членов Евросоюза в зону евро не входят Великобритания, Дания и Швеция. Две первые еще при подготовке Маастрихтского договора оговорили свое право не переходить на единую валюту. Швеция такого права не имеет, с формальной точки зрения она не входит в ЭВС, хотя к ЕС присоединилась в 1995 году.
До сих пор значительная часть политической элиты этих стран отрицательно относится к идее конфедеративной Европы. Это неприятие связано, по крайней мере, с двумя факторами: чувством национальной гордости и опасениями по поводу собственного благосостояния. Великобритания и Швеция, великие в прошлом державы, лидеры созданных ими же валютных зон – зоны фунта и Скандинавского монетного союза (1872 г.). Для них национальная валюта – символ величия, одно из подтверждений исторических заслуг предков. Для них, впрочем, как и для многих других европейских народов, расстаться с отечественными деньгами – значит потерять часть национального достоинства.
Продолжительное обесценение евро сделало этот вопрос еще более болезненным, чем он представлялся до 1999 года. Кроме того, все три страны, о которых идет речь, имеют высокий уровень жизни и, в отличие от Германии, не считают, что, оказывая финансовую поддержку более слабым участникам ЕС (количество которых в ближайшее время возрастет), они получают взамен солидные стратегические выгоды. Так, в Дании на состоявшемся год назад референдуме по евро противники единой валюты оказались в большинстве (53% голосов против 47%) во многом потому, что датчане увидели в валютном союзе угрозу благосостоянию их государства.
Что касается экономических аспектов членства в ЭВС, то, несмотря на определенные издержки, в долгосрочном плане общий баланс прибылей и убытков складывается в пользу перехода на евро. Именно поэтому в Великобритании, Швеции и Дании бизнес, особенно крупный, с самого начала выступал за присоединение к зоне евро. Опросы общественного мнения показывали, что менеджеры среднего и высшего звена в подавляющем большинстве выступают “за”. В Великобритании к сентябрю 2000 года треть крупных компаний имела счета в евро. С марта 1999 года Стокгольмская фондовая биржа начала операции в евро. Компании, включенные в листинг, получили возможность заключать сделки в шведских кронах или в евро – или в обеих валютах, по своему усмотрению – причем изменение валюты торгов проводилось бесплатно.
Если бы Великобритания, Дания и Швеция перешли на евро, они потеряли бы возможность проводить самостоятельную денежно-кредитную политику, и их центральные банки не смогли бы устанавливать ставку рефинансирования, девальвировать или ревальвировать национальную валюту, а также управлять ставками по долгосрочным обязательствам (они максимально приблизились бы к аналогичному показателю в других странах зоны евро). Значение, которое будет иметь для экономики конкретной страны утрата данных инструментов денежно-кредитной политики, в основном зависит от того, насколько велика ее хозяйственная специфика, по сравнению с другими странами ЭВС.
Так, в Великобритании, несмотря на происходящую в последнее время синхронизацию ее экономического цикла с континентальным, в обозримом будущем сохранится ряд специфических черт:
” страна еще определенное время будет оставаться единственным в ЕС нетто-экспортером нефти и энергоносителей (в середине 90-х годов экспорт сырой нефти составлял 20% ее внутреннего потребления, тогда как другие страны ЕС удовлетворяли за счет импорта до 60% внутреннего спроса);
” уровень задолженности домашних хозяйств является самым высоким в ЕС (в 1995 году их обязательства составляли 79% национального ВВП, по сравнению с 50-60% во Франции, Германии и Испании и 24% в Италии);
” британские компании, в отличие от немецких, бельгийских, итальянских, французских, практически не прибегают к такому источнику внешнего финансирования, как выпуск облигаций;
” по сравнению с другими странами ЕС, в Великобритании ниже налоги и меньше доля государственных расходов в ВВП.
В Великобритании, как и в Швеции, денежные власти устанавливают ориентир роста цен (т.н. таргетирование инфляции – inflation targeting). А в большинстве остальных стран ЕС, включая Германию, денежные власти (до перехода к единой валютной политике) контролировали рост денежной массы и таким образом опосредованно влияли на ценовую динамику (price-level targeting).
Хотя оба механизма не слишком отличаются друг от друга по результатам, они сильно разнятся в методологическом и функциональном планах. ЕЦБ применяет смешанную методику, в которой все-таки превалируют элементы немецкой модели. Поэтому вступление Великобритании и Швеции в ЭВС будет означать, что им придется отказаться от практики, к которой привыкли как власти, так и бизнес.
Однако, присоединившись к зоне евро, страны-“аутсайдеры” получат серьезные макроэкономические выгоды. Так, по расчетам английских экономистов, Великобритания выиграет от того, что в среднесрочном плане ее внутренние цены станут стабильнее и будут меньше отклоняться от соответствующих показателей в других странах ЕС. Более стабильными станут и процентные ставки, что всегда способствует развитию рынка долгосрочных ценных бумаг и финансовых рынков в целом. Относительная экономическая свобода, которой сейчас пользуются Великобритания, Дания и Швеция, имеет высокую цену. Макроэкономическая политика всех без исключения стран Евросоюза определяется Советом ЭКОФИН, а там мнение “аутсайдеров” в расчет почти не принимается. Названные страны ежегодно предоставляют на утверждение Совета национальные программы конвергенции, иначе говоря, им приходится следовать решениям, на которые они не могут повлиять. Так, в частности, министр иностранных дел Дании Нильс Петерсен после провала референдума по евро признал, что теперь его страна в долгосрочной перспективе должна будет смириться с уменьшением своего веса в европейских делах.
Помимо макроэкономического измерения, членство в ЭВС имеет и чисто коммерческое значение. Переход на единую валюту стимулирует реорганизацию финансового и банковского секторов европейской экономики. Страны же, оставшиеся вне зоны евро, выпадают из этого процесса. Лондонский Сити, несомненно, сохранит за собой роль одного из ведущих финансовых центров мира, но целый ряд возможностей перейдет к Франкфурту и другим европейским площадкам. Сейчас на долю стран ЕС приходится от 53% до 70% внешней торговли государств-“аутсайдеров” (табл. 1). И хотя британский фунт и шведская крона находятся в свободном плавании, экспортеры этих стран в последние два года понесли серьезные убытки вследствие обесценения евро.
Присоединение Великобритании заметно укрепило бы позиции евро на международных финансовых рынках, ведь на Сити приходится более 30% совершаемых в мире валютообменных сделок, 18% трансграничных банковских кредитов, 60% первичного и 75% вторичного рынка иностранных облигаций, 60% мирового оборота иностранных акций. Лондонская фондовая биржа имеет самый длинный листинг: в него входят более 500 компаний. Лондон является вторым после Чикаго мировым центром биржевой торговли финансовыми фьючерсами и крупнейшей площадкой внебиржевой торговли производными инструментами финансового рынка.
Нынешняя политика ЕС в отношении “аутсайдеров” исходит из принципа: вовлекать в общий процесс, указывая на их место, и идти навстречу, сохраняя дистанцию. Так, в июле 1998 года Совет управляющих ЕЦБ принял решение допустить к участию в ТАРГЕТ национальные центральные банки и системы валовых расчетов (СВР) стран, не входящих в ЕС. Впервые в мировой практике центральный банк разрешил использовать свои платежные каналы финансовым институтам, расположенным вне зоны его юрисдикции. Однако этот доступ возможен при выполнении довольно жестких требований.
Так, чтобы национальные СВР “аутсайдеров” могли пользоваться внутридневной ликвидностью ЕЦБ, центральные банки этих стран должны к началу каждого рабочего дня иметь в ЕЦБ депозиты в следующих размерах: Банк Англии 3 млрд. евро, центральные банки Швеции и Дании – по 1 млрд. евро. Когда ЕЦБ принимает в обеспечение активы, номинированные в фунтах стерлингов, шведских или датских кронах, то они размещаются в залог по процентной ставке, на 3% превышающей нормальную ставку суточных кредитов ЕЦБ.
Швейцария и Норвегия
В Западной Европе за пределами Евросоюза и, стало быть, вне зоны евро находятся две крупные страны – Швейцария и Норвегия. Швейцария не присоединяется к ЕС по соображениям нейтралитета, хотя такая возможность в принципе не исключена и уже давно обсуждается в неофициальных кругах. Норвегия дважды благополучно доводила до конца переговоры о вступлении, и дважды (в 1972 и в 1994 гг.) они были отвергнуты на референдумах.
Применительно к евро у каждой их этих стран возникают три основные проблемы: 1) одностороннее согласование своей денежно-кредитной и валютной политики с зоной евро; 2) адаптация национального банковского сектора к новым условиям; 3) сохранение сферы обращения национальной валюты. И Швейцария, и Норвегия имеют открытую экономику и интенсивные торговые связи с соседями по региону. В страны ЕС направляется более 75% экспорта Норвегии (в том числе, 20% в Великобританию) и 60% экспорта Швейцарии. Следовательно, значительные расхождения в курсовой динамике их национальных валют и евро могут привести к существенному изменению условий торговли и деформации традиционных торговых потоков. С конца 70-х годов норвежская крона стала привязываться к корзине европейских валют, что, однако, не уберегло ее от серии девальваций, самая крупная из которых произошла 15 лет назад. В конце 80-х годов Национальный банк Норвегии для борьбы с инфляцией перешел к политике стабильного обменного курса, а в 1990 г. привязал крону к ЭКЮ, но в результате кризиса 1992-1993 гг. Норвегия перешла к режиму управляемого плавания.
С января 1999 г. по март 2001 г. среднемесячный курс изменился: с 1.605 до 1.535 швейцарского франка за 1 евро и с 8.65 до 8.16 норвежской кроны за 1 евро. Другими словами, евро подешевел, соответственно, на 4.5% и на 6.0%, тогда как по отношению к доллару потеря стоимости за это же время составила 27.6%.
Данный феномен может иметь несколько объяснений. Во-первых, хозяйства Швейцарии и Норвегии тесно связаны с европейским, и в дальнейшем, как ожидают эксперты, степень синхронизации экономических циклов будет возрастать. Во-вторых, в 1999-2000 гг. темпы роста ВВП Швейцарии и Норвегии были в среднем несколько ниже, чем в зоне евро. На фоне невысокой степени интернационализации швейцарского франка и норвежской кроны это не давало оснований инвесторам рассматривать названные валюты в качестве альтернативы дешевеющему евро. Процентные ставки в обеих странах заметно отличаются от ставок в Еврозоне. В Норвегии они, как правило, выше европейских, а в Швейцарии – ниже. Так, в апреле 2001 г. рыночная ставка по трехмесячным депозитам составляла в зоне евро 4.77%, в Норвегии – 7.57%, а в Швейцарии – 3.22%. Если для производителей и населения Норвегии фактическая конвергенция процентных ставок с зоной евро была бы в целом полезной, то для Швейцарии дело обстоит гораздо сложнее. Уже на протяжении нескольких десятилетий процентные ставки держатся там на заметно более низком уровне, чем, например, в Германии. В случае их повышения издержки предприятий и населения из-за возросшей стоимости кредита оказались бы намного выше, чем прибыли от депозитных операций. Вкладами в швейцарских банках владеют в основном нерезиденты. Низкий процент – закономерное следствие закона о банковской тайне: владельцы капиталов сомнительного происхождения легко мирятся с минимальной или нулевой доходностью. Понятно, что изменение процентных ставок отразится на состоянии не только банковского сектора, но и всей экономики страны.
Банки стран-“аутсайдеров” оказались в весьма невыгодном положении: в отличие от банков Еврозоны, им приходится развивать обслуживание клиентов как в национальной валюте, так и в евро. Если в Швейцарии или Норвегии качество услуг не будет соответствовать среднему западноевропейскому уровню, то часть занимаемых ими рынков перейдет в руки банков из стран Еврозоны. Не случайно в 1998 г. во Франкфурте-на-Майне был создан Швейцарский евро-клиринговый банк (Swiss Euro Clearing Bank – SECB), через который швейцарские коммерческие и почтовые банки могут теперь оперативно проводить платежи в единой валюте.
В Швейцарии и Норвегии неоднократно и на разных уровнях поднимался вопрос о возможном использовании евро во внутреннем обороте. Но если евро начнет циркулировать внутри страны, то практикуемый ныне контроль за количеством денег в обращении (в национальной валюте) перестанет быть эффективным, так как реальные темпы инфляции будут систематически отклоняться от вмененных. Во всяком случае риск замены национальных денег на евро во внутреннем обращении будет тем меньше, чем стабильнее будет курс национальных валют.
При падающем евро риск вытеснения действительно невелик. Но если евро начнет укрепляться – особенно, если он будет укрепляться быстрее, чем швейцарский франк и норвежская крона, – то сфера обращения этих двух валют может сократиться.
2001
Ольга Буторина
