Финансиализация за счёт экономики

Наращивание долга должно всегда настораживать финансовых аналитиков бизнес-циклов, так как этот фактор повествует о том, что по мере того, как долг неуклонно растёт, от одного цикла к другому, экономика выходит из равновесия, поскольку доходы направляются на выплаты банкирам и держателям облигаций, а не на расширение реального сектора и производящего дополнительную стоимость бизнеса.

Тем не менее, это не помешало экономистам прошлых времён прогнозировать рост национального дохода или ВВП с устойчивой тенденцией из года в год, предполагая, что рост производительности будет продолжать повышать уровень заработной платы и позволит бережливым людям откладывать достаточно, чтобы, выйдя на пенсию, жить в достатке. Считается, что «магия» сложных процентов повышает стоимость сбережений, как будто нет никаких последствий для увеличения долга на другой стороне баланса. Внутреннее противоречие этого подхода — «ошибка композиции». Пенсионные фонды уже давно предполагают, что они и другие вкладчики могут зарабатывать деньги, не оказывая негативного воздействия в финансовом отношении на экономику в целом.

До недавнего времени большинство пенсионных фондов США предполагали, что они могут получать прибыль в размере 8,5 % в год, удваивая основную капитализацию менее чем за семь лет, далее увеличивая её в четыре раза от первоначальной отсечки за 13 лет и так далее. Это радужная теория предполагала, что государственные, местные, корпоративные и профсоюзные пенсионные фонды смогут выплачивать пенсионерам лишь минимальные отчисления. Прогнозируемые нормы прибыли должны были расти намного быстрее, чем рост всей экономики. Пенсионные фонды воображали, что они могут расти, просто увеличивая стоимость финансовых требований к сокращающейся экономике за счёт увеличения стоимости акций, дивидендов и амортизации.

Эта теория просто облекла идею Ричарда Прайса о «тонущем фонде» в новое обличье – как если бы сбережения могли продолжать накапливать проценты и приносить прирост капитала без сокращения экономики. Но темпы финансового роста, превышающие способность экономики производить профицит, должны быть грабительскими с течением времени. Финансиализация вторгается в экономику, навязывая жёсткую экономию и, в конечном счёте, провоцируя дефолты, перекачивая круговой поток между производителями и потребителями.

Эти явления могут проявляться в той мере, в какой новые банковские кредиты находят своё отражение в платёжеспособности должников, циклично вызывая финансовые пузыри в сегодняшней экономике. Происходит это за счёт взвинчивания цен на активы. Прибыль достигается не за счёт увеличения производства или заработка, а за счёт заимствования для покупки активов, цены на которые растут, раздуваясь, опять же, за счёт кредитов, предоставляемых на более свободных и менее ответственных условиях.

Сегодняшние самостоятельно умножающиеся долговые накладные расходы поглощают прибыль, которая должна идти на арендную плату, налоговые поступления и в личные накопления тех, кто производит продукт/услугу. Такая математика во многом похожа на математику загрязнения окружающей среды. Биолог-эволюционист Эдвард О. Уилсон демонстрирует, насколько невозможно, чтобы рост шёл экспоненциальными темпами, не сталкиваясь с непреодолимой преградой в определённый момент. В своей теории он приводит логическую загадку пруда с лилиями: «росток лилии помещают в пруд. Каждый последующий день росток, а затем и все его потомки удваиваются. На тридцатый день пруд полностью покрывается лилиями, которые больше не могут расти. Вопрос загадки таков: в какой день пруд был наполовину полон и наполовину пуст? Ответ в арифметической плоскости достаточно прост: это двадцать девятый день.» Но если рассматривать аспект решения этой загадки в экономическом плане, то есть о чём задуматься, ведь всего за день до того, как в последний раз удвоится, закрывая всю его поверхность половина пруда была свободна. Таким образом, конец экспоненциальному росту наступает крайне быстро.

Проблема в том, что чрезмерный рост растительности в пруду не является продуктивным ростом. Это сорняки, перекрывающие кислород, необходимый рыбе и другой жизни под поверхностью. Эта ситуация аналогична долгу, выкачивающему экономический профицит и даже основные потребности экономики в инвестициях для пополнения её капитала и поддержания основных потребностей. Финансовые рантье парят на вершине экономики, подавляя жизнь внизу.

Финансовые менеджеры не поощряют понимание такой математики широкой общественностью (или даже в академических кругах), но они достаточно наблюдательны, чтобы признать, что мировая экономика сейчас стремительно, в очередной раз, приближается к этому предкризисному «последнему дню». Вот почему прозорливые финансисты забирают свои деньги из рынка акций и бегут в безопасные обеспеченные государственные облигации. Даже при том, что доходность многих казначейских векселей развитых стран составляет менее 4 процентов годовых, правительство всегда может просто напечатать деньги, чтобы вернуть долг. Трагедия нашего времени заключается в том, что оно готово сделать это только для сохранения стоимости активов, а не для восстановления занятости или восстановления реального экономического роста.
В первую очередь правительства всегда стремятся спасти не реальный сектор, а банковский.

Сегодняшние кредиторы используют свои доходы не для того, чтобы кредитовать увеличение производства, а для того, чтобы безопасно гарантированно «обналичить» свои финансовые доходы и купить больше активов. Наиболее прибыльными активами являются земля и приносящие ренту возможности в природных ресурсах и инфраструктурных монополиях для извлечения земельной ренты, природной ресурсной ренты и монопольной ренты.

Неспособность экономики любого государства поддерживать сложные проценты и растущие накладные расходы рантье, в течение длительного времени, лежит в основе сегодняшней политической борьбы. Вопрос в том, чьи интересы должны быть принесены в жертву перед лицом несовместимости между финансовыми и «реальными» путями экономической экспансии. Финансисты превратили свою экономическую мощь в политическую силу, чтобы обратить вспять классическое стремление облагать повышенным налогом арендную плату за сдачу недвижимости, монопольную ренту и финансовые доходы и сохранить потенциальную инфраструктуру, извлекающую ренту, в общественном достоянии. Сегодняшняя финансовая динамика ведёт к тому, что налоговое бремя снова перекладывается на работающих людей, на сферу услуг и на промышленность среднего уровня, в то время как банки и держатели облигаций получают финансовую помощь во время кризиса, вместо списания долгов.

Это не математическое, а скорее политическое измерение магии сложных процентов. Именно такую политику, играющую на стороне и в пользу рантье, французские физиократы и британские либералы всего два века назад стремились обратить вспять, избавившись от наследия европейского феодализма.